Проходят года, столетия, меняются поколения людей. День сегодняшний — завтра становится историей. Таков закон времени. Для того чтобы строить будущее, люди всегда изучали прошлое и брали все полезное для себя.
Изучая историю народов и общества, жизнь великих людей, мы нередко забываем историю простых людей, каждый из которых является творцом этой истории.
Мне хочется изложить историю своего рода всем родным, близким, моим сыновьям, внукам и внучкам, многочисленным племянникам и племянницам, словом, всем нашей молодежи, иначе все это потом некому будет рассказать и история рода будет навсегда утрачена»
По рассказам отца и матери мне известно, что и наш род оставил какой-то след в истории нашего Отечества. Наши предки пережили крепостное право, выращивали хлеб, разводили скот, участвовали в обеспечении продовольствием населения нашей страны. Они были причастны к развитию промышленного дела на Урале, участвовали в волнах, жили делами и заботами своей. Родины.
Следует записать в нашу летопись и рассказать о породненных с нами людях, о их жизни и делах.
Это будет лишь краткая запись и, если позволит время, может быть дополнена или переработана.
Надеюсь, что новейшую историю нашего рода напишут сами лю¬ди нынешнего поколения.
Автор.

 

 

Фабричное имение

Род наш, часть истории которого я знаю, берет начало от крепостного права. В Фабричном имении помещиков Панаевых, расположенного в 6 верстах от волостного города Туринска, жили два брата -Константин и Виссарион, которые и дали две ветви рода Порфировых. Фамилия эта произошла нето от уральского камня-самоцвета порфира, него от мантии священнослужителя — порфиры. Скорей всего — от камня.


По-уличному эти семьи называли Константиновыми и Вассарионовыми. Мы относимся к ветви Константиновых.  Были братья крепостными. Сейчас неизвестно, были ли они в полной крепостной зависимости или оброчными. Скорей всего оброчными, так как до самой коллективизации в наше время, на Фабричном сохранялось общинное землепользование.

Имение помещиков Панаевых состояло из барской усадьбы, нескольких небольших деревенек : Фабричное, Гусево, Панаево и других, бумажной фабрики, винокуренного завода, большого пруда и водяной мельницы, обслуживающей всю округу. Это был новый тип помещиков, который наряду с сельским хозяйством, начали развивать и мелкое промышленное производство. Именно поэтому центральная усадьба помещиков и называлась Фабричным имением.
Центральная помещичья усадьба состояла из господского дома, дворовых построек с конюшнями, скотными дворами и, конечно, с псарней, дома управляющего и красивого сада. Усадьба располагалась на самом возвышенном месте у пруда.
К центральной помещичьей усадьбе вплотную примыкала небольшая деревенька из двух улиц, расположенных в форме буквы «Г». В основном это были добротные деревянные дома, некоторые даже двухэтажные, с дворовыми постройками и высокими заборами.

Мой дед Петр Константинович работал на бумажной фабрике и, как рассказывала мне мать, был сечен розгами лишь за то, что во время работы порвал по неосторожности лист бумаги.
Дом деда стоял на той же усадьбе, где родились и выросли все мы — потомки крепостных Константиновых.

Город Туринск.

Туринск — купеческий город, в то время бойко ведущий тор-говлю с городами Верхотурьем, Тюменью, Тобольском и уездным центром-Ирбитом, который славился на весь Урал своими ярмарками. Обозы с товарами постоянно шли во всех этих направлениях .Много грузов шло пароходами по реке Туре, которая в то время была судоходной.
Население города Туринска наполовину занималось сельским хозяйством, наполовину было занято в торговле и кустарными промыслами. В центре города было много магазинов, лавок, ларьков и лабазов. Здесь торговали всем: пушниной, тканями, обувью, льном, холстами, мукой, шорными, скобяными и хозяйственными товарами. Работали кабаки и другие увеселительные заведения. Гомон в торговых радах и на пристани не умолкал от зари и до позднего вечера.
 В городе самыми богатыми были магазины и лавки купца Сафонова, добротные белокаменные дома в центре города тоже принадлежали ему, на городской пристани стояли груженые барки — тоже сафоновские.
 Были в городе несколько церквей, золоченые купола которых украшали город. Особенно со стороны, из заречья, он казался сказочным и величественным. Церкви и белокаменные купеческие дома, наполо¬вину закрытые садами и деревьями, делали его живописным. В престольные праздники колокольный звон, неповторимый по своему звучанию, оглашал всю округу на несколько верст, а самый большой колокол был слышен даже на Фабричном. Все мы, люди старшего поколения, сожалеем, что такая красота в безумстве борьбы с религией была разрушена.Теперь город хотя и застраивается новыми, выдержанными в духе времени домами, он уныл и безлик, неуютен, как казарма.
Хорошо в моей памяти отложилось то, что весною, осенью или ненастным летом в городе была непролазная грязь.
Когда-то в городе жили ссыльные декабристы, прах которых покоится на городском кладбище .Я помню оставшиеся от декабристов два здания : одно — где впоследствии размещался горсовет и другое -начальная школа. Приходилось мне бывать и на могилах декабристов.


На городском кладбище находятся и могилы моих предков, кроме отца и матери, которые похоронены на Фабричном.

В Туринск ездили или ходили люди пешком на базар, за покупками, на богомолье, крестить детей, здесь же отпевали и хоронили покойных, отправлялось правосудие, девицы уходили в монастырь, здесь продолжала образование богатых людей молодежь.
В Туринске делалось все, что было положено для волостного центра. Здесь миловали и казнили, благо была в нем известная по всему Уралу Туринская тюрьма.

Просто поселок Фабричное.

 Еще до революции заводчики Демидовы на Фабричном решили проложить в тайгу узкоколейную железную дорогу, организовать заготовки леса и выжигание древесного угля для плавильного про¬изводства. На месте примыкания узкоколейки к широкой колее был основан поселок Смычка.
 От Смычки дорога потянулась на север через Фабричное, Дружинино и завершилось строительство основанием участка Мальцево. Это около 30 километров железнодорожного пути. На Фабричном был построен лесопильный завод, углевыжигательные печи, паровозное депо, различные мастерские.
 Рядом с деревней был создан рабочий поселок. Строения в основном были барачного типа. Строительство вели как железной дороги, так и всего комплекса производственных и жилых зданий те же крестьяне окрестных деревень. Были завезены и кадровые рабочие, которых здесь сразу окрестили «зимогорами».
 Крестьяне вместе с «зимогорами» зимой, а иногда и летом вместе трудились на производстве : заготавливали и грузили в вагоны лес, работали углежогами, на лесопильном заводе, в мастер¬ских .Крестьяне осваивали рабочие квалификации и нередко навсегда покидали сельское хозяйство .Но община на Фабричном жила. Возделывалась земля, собирался урожай, разводился скот.
 После отмены крепостного права в бывшем Фабричном имении начался процесс расслоения деревни на богатых и бедных, но так как деревня продолжала жить общиной, настоящих кулаков-мироедов здесь не выделилось. К зажиточным крестьянам относились Сусликовы, Макаровы, Матвеевы, Малышевы, Галеевы. Бедняков было 2-3 семьи. Остальные были средняками. Наша семья тоже относилась к среднякам.
 В самые лучшие времена, как я помню, мы имели около 3-х десятин земли, корову, нетель, бычка, лошадь, жеребенка, овец, коз, кур, словом то же, что и в других равноценным нам хозяйствам, На подворье был амбар, навес для саней и телег и прочей утвари, в сарае было две конюшни для скота и, конечно, во дворе имелась баня. Хорошая русская баня, с предбанником и парилкой. Был свой огород.
 Итак, Фабричное имение. Здесь жили мои предки, здесь родился и вырос я. Согласен, для каждого из нас родные места самые дорогие и прекрасные. Фабричное имение отличалось в свое время именно определенной прелестью и воспоминания о нем тех далеких лет бередит душу и навевает грусть. Прошли годы и это Фабричное имение утратило свои первозданный вид и превратилось в заурядное захолустье. По воле недобрых людей эта красота, созданная руками крепостных людей, в 30-е годы была разрушена.
 Еще где-то после революции сгорел сам господский дом, затем уже на моей памяти был вырублен сад, дворовые постройки были растащены на дрова, дом управляющего и другие строения пришли в запустение .Какой-то враг, возможно недобитый белогвардеец, совершил диверсию на плотине, вследствие чего ее размыло и вода ушла. Я помню сколько в старицах и лужах осталось после ухода воды рыбы! Прямо руками люди набирали ее в мешки, корзины, ведра и просто в рубахи и юбки и тащили по домам. Был пруд и не стало его… Пруд подходил вплотную к окнам нашего дома и вдруг все изменилось… Он снабжал рыбой все Фабричное. Здесь не было дозволенных или недозволенных орудии лова. Ловили рыбу всем: сетями, жерлицами, кололи острогой, а рыбы не убывало.
 С гибелью пруда, а иначе это назвать нельзя, прекратила работу мельница. Попытки восстановить пруд ничего не дали и на дальнейшую его судьбу местные власти махнули рукой. Ни пруда, ни мельницы! Еще до революции сгорел винокуренный завод, прекратила свое существование бумажная фабрика. Так фабричное имение к 40-м годам утратило свое название и стало просто поселком Фабричное.
 Неудачная попытка создать коммуну на Фабричном окончилась тем, что его население отшатнулось от сельского хозяйства и целиком перешло на производство, крестьяне стали рабочими.
 Дожившие до наших дней старики все еще наш, теперь уже рабочий поселок, называют по-старому — Фабричное имение.

Род Константиновых.

 Я уже говорил, что мы по-уличному назывались Константиновыми. Мой дед был Петр Константинович, который умер, когда я был малюткой. Бабушка была Феонида Львовна, которую я тоже не помню. Бабушка жила значительно дольше деда. Дом их стоял рядом с нашим, в котором родился и вырос я.
 У Петра Константиновича и Феониды Львовны было три сына:
  Николай, Андрей и Федор — мой отец.
 Николай участвовал в русско-японской воине 1904-1905 годов в составе маньчжурской армии, был артиллеристом. Батарея, в которой он служил, не раз участвовала в кровавых сражениях с японцами. Николай даже имел медаль за проявленную храбрость.
 Дальнейшая судьба Николая и его товарищей по оружию сложилась трагически. После одного из сражений на батарею проникли хунхузы и отравили пищу в батарейском котле. Большинство артиллеристов погибло, а Николай ввиду его могучего телосложения и здоровья, вы-жил и был списан со службы по-чистой. Через непродолжительное время, после тяжелой болезни, Николай все-таки умер.
 Я помню, долгое время в сундуке у матери хранилось его обмундирование — черное с красным кантом, на человека богатырского телосложения, и с красным околышем бескозырка. Мать дорожила этой памятью.
 Не менее трагична судьба и второго брата — Андрея. Во время заготовки дров в лесу, куда он ездил со своим отцом Петром Константиновичем, на него упало спиленное дерево .Доставленный вовремя отцом в больницу, Андрей выжил, но рост его прекратился. Каким он был в 12-летнем возрасте, таким и остался на всю жизнь: около 150 сантиметров ростом и 36-м размером ноги.
 Ввиду своей неполноценности Андрей не мог физически работать и никогда не женился. Он то работал парикмахером на пароходе, то лакеем у господ, то кучером. Его малый рост и красивые усы делали его для господ уникальным. Его они любили, пристрастили к чтению, щедро оплачивали труд .Когда мы жили в разделе с Андреем Петровичем, а он жил с матерью Феонидой Львовной, он имел хорошие деньги, жил, что называется, исправно и помогал нам. После смерти бабушки Феониды Львовны — Андрей жил с нами.
 Андрей Петрович знал много сказок. Мы засиживались до поздна в его сторожке, где последнее время он был сторожем лесопильного завода.
 Бабушка Феонида Львовна была женщиной скуповатой. Она собирала, имеющие хождение в то время, золотые и серебряные монеты и их припрятывала. Известное дело, местонахождение ее сокровищ было известно лишь ей самой. Эту тайну она и унесла с собой в могилу.
 Неоднократные попытки найти бабушкины «клады» ни к чему не приводили. Лишь в самый трудный и голодный год для нашей семьи моя мать нашла «клад» серебра. Это была большая коробка из-под момпасье и в ней несколько сот монет. Впоследствии мать понемногу носила эти люнеты в Госбанк и обменивала их на советские деньги, так как найденное серебро было царской чеканки. А золото так и сгинуло. Мой отец — Федор Петрович искал его долго и все безуспешно.  Итак, третий сын Петра Константиновича — мой отец Федор Петрович. Был он где-то 1890 года рождения, среднего роста, носивший небольшую бородку «под Фрунзе». Усердным хозяином он не был, воспитанием детей занимался мало, был немногословен, любил выпить.
 В молодости отец был призван в армию и направлен на службу по охране царского престола — в царское село. Служака он был старательный и за усердие по службе неоднократно поощрялся и даже увольнением в Петроград, что было редким для нижних чинов явлением. Как потом рассказывал отец, он неоднократно видел русского царя Николая II-го и на прогулке в парке дворца и в карете и перед строем полка, в котором он служил .Этот полк не был революционным и во время февральских событий 1917 года был нейтральный.
 После революции отец тяжело заболел и был демобилизован.
 У меня единственного из нашего рода сохранилась фотография нашей семьи 1917 года. На ней стоит — отец, подпоясанный широким ремнем и в пиджаке, сидит — мать в красивом платье и держит дочь Лену на руках. Рядом стоит сын Иван — 7-летний мальчик.
 Мать моя Феоктиста Ивановна — девичья фамилия Рычкова -уроженка деревни дуговая той же Туринской волости и была на два года моложе отца. Ей выпала доля простои русской крестьянки -труженицы. Как и все женщины Фабричного, она работала и в поле и ухаживала за скотом и вела домашнее хозяйство и растила детей. В деревне Луговой у нее были братья Николай и Прокопий, которые и продолжили род Рычковых, а также были две сестры.  Насколько я помню, особой теплоты в отношениях родителей не было. Отец как-то рано состарился, заболел и в 1939 году умер. Мать пережила отца на 9 лет, перенеся все тяготы и невзгоды тяжелых лет воины вместе с семьей моего брата Ивана.
 Брат Иван 1910 года рождения был не первым ребенком в семы Перед ним была Таисья, которая умерла еще в детстве.
 Иван рано начал свою трудовую жизнь, едва закончив 3 класса начальной школы: вместе о отцом пахал и сеял, убирал хлеб, заготавливал корма, выращивал скот, а когда заболел отец — все хозяйство легло на его плечи. Это был и есть великий труженик, как муравей! Для того, чтобы вырастить и воспитать 9 детей, а еще прокормить в годы войны — это ли не подвиг?
 Женат брат Иван на Клавдии Николаевне Пролетской, уроженке тоже деревни Луговой. Родители Клавдии Николаевны: Николаи Игнатьевич и Анна Кузминична — были зажиточными крестьянами, но с началом коллективизации добровольно передавшие все свое хозяйство в колхоз и оставшиеся его рядовыми членами.  Их средний сын Дмитрий участвовал в боях на Халхин-Голе, был тяжело ранен и скончался от ран. Еще один сын Николай Николаевич и дочь Пелагея до последних лет жили и работали в колхозе.
 Теперь можно назвать всех детей Ивана Федоровича и Клавдии Николаевны, моих племянников и племянниц. Может быть не по ранжиру они будут построены, ведь так трудно не только их воспитать, а даже запомнить:
  Виталий — живет в Красноярске-45
  Екатерина — город Тавда, Свердловской области
  Анатолии — умер в возрасте 12-13 лет
  Тамара — живет в Свердловске
  Лида — Свердловск
  Геннадий — живет в Туринске
  Леонид — Туринск
  Надежда — живет в Тольятти
  Николай — живет в Перми.
 Все они встали уверенно на свои ноги, имеют семьи. Многие из них присылают мне — своему дяде поздравительные праздничные открытки для того, чтобы написать о всей родословной одной только семьи — необходимо провести целое исследование. Думаю такое исследование сделают и напишут об этом наши потомки.
 Сестра моя — Елена Федоровна, 1916 года рождения до выхода замуж жила в своей семье, помогала матери вести домашнее хозяйство. Кроме начальной школы, образования ей получить не удалось и поэтому она была просто матерью своих детей и домашней хозяйкой.
 Замуж Елена вышла перед войной за Михаила Андреевича Курушина — также труженика и добрейшей души человека. Отец Михаила — Андрей Никандрович служил в годы первой русской революции и русско-японской войны 1904-1905 годов на Тихоокеанском флоте, в легендарной эскадре адмирала А.О.Макарова. Не раз он рассказывал мне о кровопролитных морских сражениях, о мужестве русских моряков, стоявших насмерть, когда выходили из боя с развороченными бортами кораблей, без труб, без каких-либо палубных надстроек, снесенных ураганом боя, выходили тогда, когда нечем было стрелять, а большинство артиллерийской прислуги лежала бездыханной… Нет теперь героя Порт-Артура, но память о нем сохранится на долгие годы.
 Михаил Андреевич до воины служил в войсках НКВД на Дальнем Востоке, в городе Ворошилове. Демобилизовавшись — женился и работал машинистом паровоза на узкоколейке. Затем ушел на японскую воину — был артиллеристом. Второй раз демобилизовавшись, он не долго мирно жил — началась Великая Отечественная война. Снова армия — на сей раз железнодорожные войска. Водил он составы к фронту и с танками и с боеприпасами и с войсками, вывозил раненых. Был под бомбежками, горел с составами, но остался жив. Демобилизовавшись третий раз, он до последних дней своих работал машинистом паровоза Шарыгинской УЖД. Умер Михаил Андреевич в 1968 году и похоронен там, где он родился и вырос — в поселке Фабричное.
 Не так долго прожила и сестра Елена Федоровна. На 63-м году жизни она умерла и похоронена в городе Свердловске.
 И в этой семье осталось порядочное число моих племянников и племянниц:
  Алевтина — живет в тайге, на Окунево
  Анатолии — Свердловск
  Екатерина – Свердловск
  Валентина – Красноуфимск
  Лидия — Красноуфимск.
 Все дети Михаила Андреевича и Елены Федоровны также нашли свое твердое место в жизни.
 Самым младшим в роде Константиновых — Порфировых — был я сам. Отмечая в феврале 1981 года свое шестидесятилетие я мысленно подвел итог всему, что пришлось пережить за эти трудные годы.
 Еще будучи мальчишкой я активно участвовал в труде : летом боронил, ворошил сено и возил копны на покосе, зимой — учился. Когда стало невмоготу из-за материальных трудностей в семье, я в 16-летнем возрасте пошел зарабатывать, с вой хлеб .Участвовал в Великой Отечественной войне, служил в органах МВД, демобилизовавшись — двадцать лет проработал в народном хозяйстве.
 Женился я в 1945 году в Саратове на Васильевой Валентине Степановне — заканчивающей студентке Саратовского кредитно-экономического института. В то время я учился в 3-м Саратовском танковом училище.
 Отец жены Васильев Степан Павлович, уроженец города Саратова был и рабочим и служил в органах ОГПУ-НКВД, но очень рано умер -еще в З0-е годы .Мать — Янчук Дарья Устиновна была уроженка приграничных районов где-то в Белоруссии. Брат Дарьи Устиновны — Владимир Устинович был секретарем горкома партии в Саратове, а во время войны добровольно ушел на фронт и был батальонным комиссаром. Погиб геройской смертью. Сестра Тамара Устиновна была замужем за военным и тоже батальонным комиссаром, пропавшим без вести.
 Теперь Васильевых — Янчуковых в живых никого нет. Остались только их дети : по линии матери Дарьи Устиновны — дочери Валентина, 3оя, 0лег, Геннадий, Владимир, по линии сестры Тамары — Лариса и Майя. Такова жизнь.
 Жена моя Валентина Степановна с потерей отца жила тоже трудной жизнью. В самые тяжелые годы воины работала на авиационном заводе, как и все труженики тыла голодала, перенесла все тяготы в самом раннем возрасте, затем училась в рабфаке и институте, а с 1945 года вот уже 36-й год идем с ней по жизненному пути вместе.
 У нас 2 сына: Владимир и Александр, оба женаты, имеют детей — наших дорогих внуков и внучек: Сергея, Андрея и любимой Аленушки.

Фабричное теперь.

 Впечатления о фабричном у меня остались семилетней давности, когда я там был последний раз.
 Родной дом все также стоит, состарившись как и все мы.
 В доме остались одни старики: Иван Федорович и Клавдия Николаевна. Дети разлетелись кто куда. И так почти в каждой семье на Фабричном. Живут люди на Фабричном, привыкли, но уровень развития этого поселка стоит на нуле .Как будто наша советская действительность обходит его стороной. Некогда процветавшее Фабричное имение своим промышленным развитием, пришло в упадок Здесь сохранилось лишь небольшое производство, но люди живут по инерции, не желая покинуть обетованную землю дедами и прадедами. Из моих друзей детства проживает лишь Дмитрии Крапивин.
 Фабричное посылало много своих сынов на фронт в годы Великой Отечественной войны и многие сложили свои головы на полях сражений. В их память около клуба сооружен самодельный монумент, на котором написаны имена всех погибших. Я очень сожалею, что не переписал этот скорбный список себе на память. Ведь здесь значатся и мои товарищи из детства и юности : Анатолии Матвеев, Павел Сусликов, соседи, знакомые…
 Вот, собственно, коротко и все. Это лишь краткая запись. Чтобы все живые знали своих предков, братьев, сестер, племянников и племянниц и может быть, хотя бы изредка, посылали весточки друг другу. Ведь родная кровь!
 Для облегчения такой задачи я подскажу некоторые адреса родных:
— 410026,гор.Саратов,ул.Аткарская Авдонина Зоя Степановна — сестра моей жены;
— гор.Свердловск,Д-12,ул.Донбасская Курушин Анатолий Михайлович — сын Михаила Андреевича;
— 620040,гор. Свердловск,Д-40,ул.Энтузиастов Банидовская Тамара Ивановна — дочь брата;
— 623902,гор.Туринск, Свердловской области, ул. Победы — мой брат Иван Федорович;
— гор.Красноярск-45,ул.Мира; — сын Ивана Федоровича — мои племянник — Виталии Иванович;
— гор. Красноярск-45, ул. Гагарина — мои сын Владимир;
— гор.Тавда, Свердловской области, ул.Ленина — дочь Ивана Федоровича-Семенова Екатерина Ивановна;
— гор.Свердловск, ул.академика Бардина — дочь Ивана Федоровича — Симчера Лидия Ивановна;
— гор.Свердловск,Д-42,ул.Уральских рабочих -дочь Михаила Андреевича и Елены Федоровны — Вершинина Екатерина Михайловна;
— 44502Р,гор.Тольятти,Куйбышевской обл. ул.Революционная — моя племянница Серова Надежда Ивановна;
— 202000,гор.Нарва, ул. Пушкина — мой сын Александр;
— 202000,гор.Нарва,Кренгольмский проспект — здесь живу я сам и моя супруга.

Запись произвел —
Д. Порфиров
гор. Нарва
1981 год.